Говорят, настоящей журналистики сегодня мало. Говорят, что среда формирует человека. Говорят, что телевидение — это сложно. Мы встретились с digital-редактором, тележурналисткой в прошлом, председателем Женской Лиги журналистов и блогеров Еленой Рыленковой, чтобы узнать ее мнение об этом. История, конечно, получилась личной. Без глобальных оценок и претензии на исключительную правильность мнения. Но, быть может, в личном и есть настоящая ценность. Принять или поспорить — каждый решает сам.
– Сегодня часто можно услышать, что журналистики осталось мало. Точно знаю, вы так не считаете.
– Во-первых, я считаю, что журналистика не вовне, а «внутри» — это стержень, который у человека либо есть, либо его нет. Это склад характера, ценности, смелость даже, образ жизни.
– Почему выбрали журналистику?
– Что касается меня, то я целенаправленно и осознанно пришла в профессию. Лет в 12 лет со мной случилась история, которая, как мне тогда показалось, была явным примером несправедливости. И мне захотелось обязательно справедливость восстанавливать. Ничего более правильного, чем рассказывать через СМИ о том, что справедливость может быть достигнута, и какими средствами это может быть сделано, не придумывалось. Я была уверена, что несправедливое нужно изобличать, отставить права и объяснять, как это сделать. Поэтому после 9 класса обычной школы поступила в класс журналистики. Собственно, с этого момента и с городской газеты, где мы проходили практику, начался путь в профессию.
У нас были замечательные преподаватели, которые сильно повлияли на мое мировоззрение. У нас была потрясающая классная, которая преподавала русский и литературу: яркая, сильная личность, удивительно глубокий человек, несмотря на ее юные годы.
– Что сделало вас вами?
– Рядом со мной всегда были по-настоящему классные люди. И вот именно с 91 школы это началось. Потом было поступление в Уральский государственный университет, учеба. Это тоже было и приключение, и сложная история. В 90-е годы в УрГУ был сильнейший журфак России, и, соответственно, требования к абитуриентам и студентам тоже были очень высокие. Один раз преподаватель кафедры стилистики сказала мне: «Елена, если вы поступили в высшее учебное заведение, то вы должны соответствовать». Сильно дисциплинировало.
– Но потом был другой университет. Почему?
– Конец 90-х, один за одним финасовые кризисы в стране. Я вышла замуж, родила сына, надо было зарабатывать. Решила сделать паузу в учебе. Потом восстановилась уже в Алтайском университете и закончила его.
«Видеть, как из ничего возникает большое что-то»
– Пока вы учились, что вам нравилось в журналистике больше всего: писать тексты, брать интервью, снимать сюжеты или что-то еще?
- Абсолютно все нравилось. Хотя информацию приходилось добывать несравнимо труднее, чем сегодня. Я начинала с работы в редакции новостей. Мне было 18. На столе стоял дисковый телефон, и после рабочего дня от бесконечного кручения диска болел палец. Инфоповоды искали — буквально — пальцем, обзванивая по кругу всех, до кого можно было дозвониться. Кроме новостей делала 3 проекта: молодежный, про другой город, криминальную программу. Снимала документальные фильмы. Все нравилось: и менять амплуа, и общаться с людьми, и видеть, как из ничего возникает серьезное что-то.
«Суть – в деталях»
– Почему именно телевизионная журналистика?
– Мой папа по образованию режиссер-документалист. Он закончил факультет режиссуры кино и фото. Снимал кино, фотографировал, а моя мама помогала писать сценарии для папиных фильмов. И озвучивала эти фильмы тоже мама. У нее поставленный голос, красивый от природы. Я выросла на их проектах. Наверное, телевизионщиком-то стала потому, что с детства наблюдала мир, в котором не просто жили мои родители, а видела, как они его творят.
Стала сама мыслить образами, картинками. Мне очень нравилось, как из вот этих кусочков, паззлов, фрагментов складывается стройный сюжет.
Чтобы создать нечто цельное и смысловое, надо четко все представлять: от начала до конца. И поскольку я мыслила образами, то видела от начала до конца тот продукт, который хотела получить. Может быть, с годами это ушло. Но я совершенно точно помню начало работы на «телике», когда была очень требовательна к деталям, потому что каждая деталь очень важна. И, совершенно точно, самые мои сильные работы были в начале телевизионной карьеры.
– Какие главные минусы телевизионной журналистики?
– Не вижу каких-то главных или второстепенных минусов телевизионной журналистики. Ну, да сейчас все очень гибко, конвергентно, неимоверно быстро, сумбурно — инфопоток мощнейший, а из него надо иметь суперсилу выдергивать ценное и правдивое. Это, правда, непросто.
Мелкий минус, возможно, только в том, что делать телевидение — трудозатратно и по времени более длительно, чем делать канал в telegram, например. С радио — проще, чем с «телеком», и это быстро, с digital – еще технически легче и мгновенно. Конечно, сейчас скорости везде выше, и на ТВ, в то числе. Едут на съемки, тут же «лайфят», рассказывают и все такое прочее, но, тем не менее, даже подготовка новостного телевизионного выпуска — это работа целой команды. Телевизионная журналистика, мигрировав в digital-формат, социальные сети, она, конечно, изменилась, но она сохранила свою прелесть, и главная ее прелесть, и смысл — это картинка.
– Вы долгое время работали в Новокузнецке, потом уехали в Москву. Какая принципиальная разница?
– В Москве всегда работают очень много. Нагрузка большая. Конкуренция высокая. Ну, и конечно, требования высокие. Даже если ты звезда на региональном телевидении, в столицу ты приезжаешь и заново учишься, очень быстро подтягиваешься к определенному уровню. И желательно этот уровень перескочить, чтобы пойти дальше. Иначе карьеру не построишь.
– А вам что удалось построить?
– Я как-то застряла на позиции редактора, а когда поняла, что мне это перестало быть интересным, развернулась на 180 градусов. Появилась возможность заниматься продвижением культурных проектов, причем весьма высокого уровня.
Наша команда помогала готовить российские кинокартины к показу на Венецианском фестивале, продвигать фестиваль Feel Russia, сотрудничала с ведущей фотогалерей Москвы, поддерживала благотворительные истории и многое другое. Потом случилась встреча с Катериной Шаповаловой — автором федерального проекта «Гастрономическая карта России» — и несколько лет работы с Катей и ее командой. Феноменальный опыт. Такая мощная прокачка скиллов пресс-секретаря и насмотренность, как мудро руководить командой — так рулит Катерина.
Потом был сильный опыт перезапуска «Московских новостей» с очень мощной командой. «Moscow daily news» — проект с уникальным лицом и серьезными профессионалами внутри. Сейчас я погружена в digital. Занимаюсь электронными проектами, работаю внутри креативной команды, каждого из авторов которой безмерно уважаю. Больше того, наверное, я даже не могу представить свой день без этих людей. Настолько мы совпадаем по ценностям, видению проекта, да и по жизни, как бы странно это не звучало, совпали.
Весной мы завершили серьезный проект, который делали c порталом АртМосковия, Ассоциацией «Все вместе», Фондом «SoundOut» и другими партнёрами, — конкурс анимационных социальных роликов среди детей «Простые правила». Осенью планируем запустить второй конкурс «Простые правила» и принимать не только ролики, но и журналистские материалы социальной тематики. В наших руках огромный ресурс, которым нужно пользоваться для того, чтобы показывать миру настоящих героев, показывать человеческие возможности истинные: доброту, силу характера, волю.
– Что бы вы изменили в современной российской журналистике?
– Хотела бы видеть в российской журналистике уважение к самим журналистам, представителям профессии. В чем это проявляется? В желании платить достойную зарплату, в желании обеспечивать авторов технически необходимыми средствами, стремлении повышать уровень компетенций сотрудников редакций. Я бы хотела, чтобы в журналистике работали мужчины и женщины наравне. Еще раз скажу: в российской журналистике очень много женщин — почти 80%. Этот перекос произошел по разным причинам. И, кстати, выражение «Журналист — не женщина», над которым мы так весело смеялись в студенчестве, оно совсем не про смех, к сожалению.
Еще бы, конечно, хотела изменить отношение к журналистам, в широком смысле. Сейчас к нам часто относятся, как к низшему классу, как к обслуживающему персоналу. Мы — не обслуживающий персонал. Мы все-таки, на секундочку, 4-я власть.
Беседовала Елена Изофатенко, оригинал статьи опубликован на сайте АртМосковия.
